Старшина-артиллерист

   Санитарный поезд мерно отстукивал километры, все дальше удаляясь на восток. В вагоне тепло, уютно, что так не похоже на недавнюю жизнь в сырых окопах под градом свистящих пуль и осколков снарядов. Сестры и няни в белых халатах снуют из одного купе в другое, заботливо ухаживают за ранеными. Но на душе у артиллерийского старшины Василия Шаренко неспокойно.

   Как же так? Его, фронтовика, отправляют за Урал, в далекую Тюмень. И это в тот момент, когда враг теснит наши войска почти на всех фронтах, когда в таких специалистах, как он, остро нуждаются сейчас на передовой. Ранение-то у него не столь уж тяжелое. Ну, вытащили из его тела 15—20 осколков от разорвавшейся вблизи вражеской мины. Ну, залечили немного раны, а теперь пора и в часть. Ведь фашистские танки и самоходки лезут вперед, прямо к столице. Бить их надо. Уничтожать! И он, командир взвода противотанковых орудий, уже научился разить бронированные машины, распознал их слабые стороны. Его место сейчас у орудия!

   Василий нервно закурил. Подошел к окну, долго глядел на бескрайние сибирские просторы.

   — Ну что, снова думаешь о фронте? — участливо спросил военврач, еле обхватывая рукой широкие плечи Шаренко.— Разрабатываешь новый план побега в часть? Не выйдет. Это тебе не московский госпиталь! У нас бдительные сестры.

   На лице Василия появилась натянутая улыбка.

   — Это хорошо, что замышляешь побег из нашего тихого медицинского царства, туда, где стреляют. Значит, быстро выздоровеешь и скоро попадешь к своим пушкам,— резюмировал врач.

   И действительно, молодой крепкий организм победил. Раны быстро затянулись, и через полтора месяца уже никакая комиссия не могла удержать артиллериста на госпитальной койке. В его документах появилось желанное: «Годен».

   А тут в Тюмень приехал капитан первого ранга с Тихоокеанского флота «набирать кадры» в 70-ю морскую стрелковую бригаду, которая отправлялась на фронт.

   — Вы, кажется, артиллерист? — поинтересовался морской офицер, беседуя с Шаренко.

   — Не только,— ответил тот.

   — И автоматчик? И разведчик? И кавалерист? Это очень хорошо. Предлагаю стать вам еще и моряком, правда сухопутным. Соглашайтесь. Свою часть вы уже, видимо, не разыщете, ее могли отправить на переформирование. Но вам, как фронтовику, придется поучить наших необстрелянных ребят.

   Василий принял предложение. И всю дорогу из Сибири на фронт моряки расспрашивали старшину Шаренко, как он воевал, интересовались, какие они, эти фрицы.

   — Разные бывают. Что касается немецких танков, то они не так страшны, как о них говорят некоторые. Я немало видел их на можайском направлении под Москвой. Они идут напролом лишь тогда, когда не встречают серьезного сопротивления. Но многие расчеты противотанковых орудий успешно подбивают их. Мои ребята тоже не дрогнули, когда под Можайском увидели два десятка танков, идущих в атаку. Бой был напряженным. Но мы спокойно навели орудия и подожгли три машины с крестами на бортах. А остальные повернули и ушли восвояси. Вражеская атака захлебнулась.

   Морские пехотинцы сгрудились вокруг Василия, внимательно слушая его неторопливую речь. Старшины Костя Уралов, Федор Моисеев, матрос Михаил Кондратьев, с которыми Шаренко впоследствии сдружился, наперебой задавали ему вопросы. Особенно интересовало их, встречался ли Шаренко лицом к лицу с врагами.

   — Еще бы, и не раз!

   И бывалый фронтовик рассказал молодым воинам об одном эпизоде:

   — Как-то к позициям моих орудий подошли шесть человек в красноармейской форме и с автоматами в руках. Говорят, потеряли в разгаре боя свою часть и просят разрешения помогать нам. Что-то в их поведении показалось мне подозрительным. Да и номер части, которую они назвали по моему требованию, я не знал. Приказал им идти в штаб. Снова пошли немецкие танки. Снова заработала наша артиллерия. И в этот момент группа пришельцев, засевшая в кустах, с тыла открыла огонь по орудийным расчетам. Один из наводчиков, раненный в плечо, упал. Тогда я пальнул по ним из автомата. Предатели усилили огонь. Принимаю решение — развернуть одну из пушек и ударить прямой наводкой по кустам. Позднее мы узнали, что это были переодетые гитлеровцы.

   ...Железнодорожный состав доставил морских пехотинцев к Ладожскому озеру, к «дороге жизни» героического Ленинграда, блокированного гитлеровскими войсками. Расчет противотанкового орудия Василия Шаренко был включен в оборону ледовой трассы.

   ...Тихвин. Один из опорных пунктов гитлеровских войск, окруживших Ленинград. Его гарнизон был уверен в прочности своей обороны. Даже тогда, когда наши части, в том числе и 70-я морская бригада, в составе которой сражался Шаренко, окружили ночью город, немецкий генерал передал по радио своему командованию: «Сидим в окружении. Чувствуем себя бодро. Ждем теплую одежду».

   К утру этого гарнизона уже не было. Не успели солдаты и матросы подсчитать трофеи, как с неба им в руки посыпались новые трофеи. Это немецкие транспортные самолеты сбрасывали ящики с теплой одеждой и продовольствием...

   В июне 1944 г. войска Карельского фронта вели упорные бои за освобождение восточного побережья Ладоги. Гитлеровцы, стремясь во что бы то ни стало удержать занятый плацдарм, непрерывно направляли подкрепление своим войскам по железной и шоссейной дорогам, проходившим вдоль берега озера. Тогда наше командование решило перерезать эти дороги, высадив в глубине вражеской обороны десант.

   На рассвете 23 июня канонерские лодки, бронекатера, транспорты Ладожской военной флотилии при поддержке авиации высадили 70-ю морскую стрелковую бригаду в междуречье Тулоксы и Видлицы. Узнав о десанте, штаб фашистского соединения, занимавшего оборону на побережье Ладоги, срочно передал радиограмму: «На берег высаживается матросский десант. Прошу помощи. Наступает морская пехота. Промедление — гибель».

   Враг попытался сбросить десантников в озеро. Контратаки фашистов следовали одна за другой, но все они были безрезультатны. Разгромив отдельные группы противника, наши воины быстро выдвинулись вперед, перекрыли дороги и приступили к организации обороны на занятом рубеже до подхода частей фронта. В это время расчет Шаренко, заняв выгодную позицию на левом фланге, вел ожесточенный бой с наседавшими врагами.

   За едким пороховым дымом бойцы расчета еле различали цели и не заметили, как на близкое расстояние к ним подобрались вражеские пулеметчики. Земля вокруг кипела от пуль и разрывов мин и снарядов.

   — Уничтожить вражеский пулемет! — скомандовал старшина.

   И через несколько минут пулемет был уничтожен вместе с расчетом. Но в атаку ринулись фашистские автоматчики. Они начали обходить орудие с двух сторон, осыпая артиллеристов градом пуль. Вскоре вышли из строя подносчик снарядов Елизаров, заряжающий Черкасов, наводчик Иванов. По приказанию командира орудия они отползли в укрытие. Сам Шаренко тоже получил ранение, но в горячке боя не заметил этого. Но вот упали сраженные пулями бойцы Барышев и Немиров. Командир остался один у орудия. Что делать? Уходить? А как же с ранеными? Нет. Уходить нельзя. И Шаренко решил, что будет сам заряжать орудие, наводить, стрелять... Так он отразил еще четыре контратаки. А когда вражеские солдаты подползли на расстояние 25—30 метров, Шаренко пустил в ход гранаты. Оставшиеся в живых враги бежали.

   Внезапно наступила тишина. Можно было выпрямить плечи, осмотреться, перевязать раны.

   Но не успел остыть ствол орудия, как на горизонте появилась более грозная цель. Пыхтя паром и громыхая колесами, по железной дороге шел бронепоезд. Что могла сделать одна пушка против бронепоезда? И все же Шаренко решил действовать. Он быстро зарядил пушку бронебойным снарядом. И ударил. 45-миллиметровый снаряд разлетелся на куски, не причинив ущерба броне. Правда, и вражеские снаряды не достигали цели. Они перелетали через голову Шаренко, так как он со своей пушкой находился в «мертвом пространстве». И все же опасность была велика. И вот тогда советский воин решил перехитрить бронированное чудовище. Следующим снарядом он разрушил железнодорожное полотно. Путь бронепоезду вперед был отрезан. Открылась дверь первого вагона, и на землю выскочило несколько человек. Они бросились к разрушенным путям. Другая группа солдат, стреляя на ходу, устремилась на позицию орудия Шаренко.

   — Осколочным заряжай! — скомандовал сам себе командир.

   На атакующих посыпался град осколков. Фашисты не выдержали и повернули обратно. Скрылись за броню и ремонтники. Опасаясь быть отрезанным, бронепоезд ушел. И снова наступила тишина.

   Усталость брала свое. Шаренко присел. И вдруг: «Руки вверх!» Финский офицер подполз по траншее и, видимо, решил взять героя живым. Карабин старшины сработал первым...

   Почти четыре часа длился этот напряженный бой старшины-артиллериста с превосходящим противником. Он отбил 16 контратак, остановил фашистский бронепоезд. По шоссе не прошла ни одна вражеская машина, 150 вражеских трупов было насчитано на подходах к орудийному расчету Шаренко.

   За исключительный подвиг в борьбе с врагом он удостоен звания Героя Советского Союза. Золотую Звезду вручил ему в Кремле Михаил Иванович Калинин.

   А потом снова бои, ранения. Однажды фронтовая газета даже поместила некролог, в котором сообщалось о гибели Василия Петровича Шаренко, а домой пошла «похоронка»... Но он не погиб — выжил, выстоял, победил!

   Из освобожденной Чехословакии Василия Петровича Шаренко послали в Москву, на парад Победы. Он пронес по Красной площади овеянное славой знамя 70-й отдельной морской стрелковой Печенегской Краснознаменной ордена Красной Звезды бригады. Он был достойным представителем отважных военных моряков, которые и на суше проявили себя так же героически, как и на море.