Весна – гнездовье для надежды.

   Женщина готовилась к предстоящей пасхе. Кряхтя, она встала на стул, чтобы дотянуться щеткой для побелки до потолка. Годы брали свое, и ей все труднее и труднее становилось приводить в порядок обветшавший, как и его хозяйка дом. Но праздник есть праздник, а поэтому для женщины нынешняя побелка является мероприятием первостепенной важности.

   В гулкой комнате громко разговаривало радио. Оно создавало иллюзию, что она не одна и что кто-то рядом. Радио транслировало очередной день работы съезда народных депутатов России. Женщина старалась не вслушиваться  в суть происходящего на этом мероприятии. Но когда уж больно накалялась обстановка и в динамике раздавался гул, она только кивала головой. Не понять, как можно народные деньги топить в таком словопрении. Неужто стольким людям делать нечего?

   Женщина ни когда не была политиком, не занимала ни каких постов. Она работала на ферме, и в ее семьдесят лет каждый сустав на пальцах болью отзывался на любое воспоминание о кошелках с кормом, холодных зорях, гудели ноги, большую часть ее жизни обутые в резиновые сапоги.

   Шумели депутаты, стараясь довести до сведения всей России именно свое мнение. Женщина старательно обошла щеткой Почетную грамоту, выданную ей в свое время за честный и самоотверженный труд. Невольно вспомнилось чествование ее и подруг после хороших показателей, вспомнилась радость после получения наград. Медаль, заботливо завернутая в тряпочку, хранится в сундуке.

   Где они, депутаты, за которых отдавали голоса и эта женщина, и другие жители маленького хутора? Глаз не кажут. Прошумела избирательная кампания, похвалили себя сами, да и успокоились. Народ им понадобиться во время следующих выборов.

   Есть на земле благословенные места, где чувствуешь необыкновенную силу природы. Она словно напоминает тебе о том, что ты часть ее, причем не самая малая.

   Машина дальше небольшого кладбища, что на въезде в хуторок Лесное Уколово, не пошла. На дамбе колея в пояс.

   Кладбище приготовилось к пасхе. Подкрашены даже давние, почерневшие от времени кресты. Песком посыпаны дорожки.

   Склоны к пруду в изумрудной зелени. Такое бывает только весной. Потом все станет по-иному. Сейчас же лошадь, смачно жующая траву, вызывает какое-то первобытное чувство восторга. Колодец с журавлем, ведро, качающееся на ветру…  Гуси, мирно сидящие на дороге, по которой так редко ездит транспорт. На мое появление один поднял голову и незлобно зашипел. Потом вдруг замолк и опустил голову. Сконфузился.

   Лесное Уколово – это хутор в одну улицу. Мой первый собеседник Пантелей Николаевич Афанасов, обведя глазами красоту вокруг хутора, крикнул: «Да, места у нас знатные. Не зря еще помещик земли эти выбрал. Понимал толк, прародитель наш»

   И пока мы с ним про красоты разговаривали, собрался народ. Все, так сказать население нынешнего хутора Лесное Уколово. По словам жены Пантелея Николаевича Евдокии Дмитриевны, зимой дым идет из шести труб. Весной деревня оживляется. Приезжают родственники, внуки. Вот уже из Ленинграда семья пожаловала. Они пенсионеры, в доме матери живут, выращивают для себя кое-что. Земля манит.

   За несколько часов нашего всеобщего разговора, в котором принимали участие все, я не могла избавиться от жгучего стыда за всех нас, живущих и имеющих хоть какие-то возможности изменить что-то в жизни. Стыд за то, что стоявшие рядом со мной люди без злости, а с какой-то легкой иронией говорили о своей жизни, о ее проблемах. И ни разу ни одно резкое слово не сказали, только просили: «Может же и в нашу сторону кто глянет».

   Помните лозунг «Хорошие люди – земли украшенье», висевший не в одном видном месте. Оказалось, что хорошие люди нужны государству (и выходит, всем нам) только тогда, когда работают не покладая рук. А потом …

   Девять лет назад здесь была ферма. Мне пришлось найти в подшивке районной газеты за 1981 год обращение животноводов ко всем своим коллегам, которое содержало в себе призыв бороться за пудовые надои. В мае 1983 года они досрочно выполнили обязательства четырех  месяцев по продаже молока государству. Этот год станет последним для фермы. Она будет расформирована в зените своей славы. Практически целый год до этого районная газета пестрела очерками и зарисовками о тружениках фермы, публиковала фотографии передовиков. И вот эти самые передовики стояли рядом со мной. Они постарели, но они не заунывны в своем пенсионном одиночестве. Их лица узнаваемы.

   Как только ни называют поколение наших отцов и матерей. Потерянным, одураченным, лишенным радости… Слов много, да только не все они принимаются теми, кому адресованы. Как о большой радости в своей жизни вспоминали мои собеседники коллективный труд на ферме. О том, как старались кормить коров получше, как содержали их в чистоте, как любили после дойки спеть все вместе красивую украинскую песню. Вспомнили, как внимателен был к нам тогдашний председатель Николай Иванович Мирошник. «Все вручную делали, тяжело. А Николай Иванович приедет, бывало, положит руку на плечо и скажет доброе слово. Да у нас сил прибавлялось. И жизнь красивее казалась».

   Теперь у них в альбомах хранятся газетные вырезки, портреты, где женщины в цветастых платках смотрят напряженно в объектив фотоаппарата. Одна из них, Прасковья Петровна Окорокова. Она  одной из первых подошла к нам, извинившись за такой вид. А какой вид может быть сейчас у человека, занятого то побелкой, то посадкой огорода!? Более двадцати лет проработала она дояркой, но как молодо светятся ее глаза при упоминании о том времени. Она и после пенсии работала. Как раз в газете и портрет ее в то время «пропечатали». Звание «Заслуженный колхозник» заработала. А кому теперь нужно это звание? Вот кабы делом помогли…

   Прасковья Петровна в свои семь десятков годков держит корову. «А куда без нее? Всю жизнь с коровами работала, и сейчас спасает животина. Кормить чем? Да то сенцо в колхозе давали в прошлом году. На огороде что-то вырастет. Буханку хлеба куплю. Себе половину, а половину корове. Я еще чего хочу сказать? Пусть открывают дома для стариков. Побуду здесь, пока ноги держат, да, видать,  придется прибиваться к какому-то казенному берегу».

   Прасковья Петровна говорит с улыбкой, просит, чтобы приехали в хутор артисты самодеятельные хоть чуток душу повеселить.

   Хоть немного повеселить душу …  Не едины в своей просьбе и Мария Федоровна Колесник, и Пантелей Николаевич и Евдокия Дмитриевна Афанасовы, и Ярцевы. Не разучились они еще хором петь, так что подпоют приезжим. С теплотой вспоминают, как раньше являлись к ним и автолавки, и артисты.

   Редко достают они из сундуков медали за свой труд. Понимают, что сегодня трудно опираться на них. Знают, что больше имеют те, кто бойчее, кто криком себе любые привилегии выбьют. Они словно подтверждают, что для нашего крестьянина скромность – черта врожденная. И мы, пока еще работающие, самым бессовестным образом на этой прекрасной черте паразитируем. И это не грубое искажение действительности, а реальность. Разве не должно быть нам всем стыдно за то, что остаются в забытьи вот такие хутора, населенные живыми людьми, еще недавно отдававшими силы и здоровье общему делу? Оспорьте это. Не получится.

   Спасибо семье Дешевых, которая привозит в хутор хлеб, продукты по спискам, пенсии. Которые, не отказывают в просьбе позвонить по телефону (единственному в хуторе).  Удивляются старушки, что пенсия не плохая, обещают еще повысить. Они до конца не понимают, что купить на нее многого не возможно. Разве что одну фуфайку похуже.

   Но дело все в том, что большинство населения не может пробраться ни на Высокое, ни в Юрасовку. Автолавка к нам не приходит годами. Женщины просят, чтобы привезли платочки, галоши, мыло, другие товары первой необходимости. Считают, что осилят цены, купят, что надо. Все еще симпатичные Евдокия Дмитриевна Афанасова и Нина Васильевна Ярцева смущенно показали видавшие виды фуфайки. Порвались совсем, а купить где?

   Страх берет при виде электрических столбов, бегущих по единственной улице. Они подгнили и держатся до первой бури. Лежат на земле новые, да кто их установит? Волнуются люди не зря, ведь и дети бегают, да и случись что, не избежать плохого исхода. Неужто правда, надо ждать лиха, чтобы соответствующая служба выполнила свою задачу. Не за спасибо, между прочим.

   Заходит разговор о пасхе. В прошлом году муку в колхозе продавали. Понемножку. Теперь берегут на один замес на куличи. Другие же мечтают, чтобы готовые привезли. Но о муке говорят все. Нужна она. Трудно без нее на селе. Люди говорят, а мне подумалось: может, в колхозе  «Красная звезда» найдут возможность помочь людям? Они ведь не за копейки купят ее, считают, что в состоянии и подороже отдать. Те, кто ждет готовых куличей, вспомнили, что еще в позапрошлом году привозили в хутор газовые баллоны. Трудно без этого вида топлива. Приходится печку топить. А тут уголь давно не привозили. Вспомнили добрым словом хуторяне Забугину Евдокию Ивновну из райтопа. «Передайте ей, чтобы она помогла нам. Уголь кончился, пусть завезут по теплу и без грязи. Она должна понять».

   С дровами мои собеседники проблем больших не имеют. Вокруг сушняка полно. Принести можно. А Прасковья Петровна Окорокова сарай рухнувший на дрова разбирает. «Царство небесное отцу, он еще строил. Так таких гвоздей навбивал на каждом сантиметре, что вспоминаю его постоянно. Но зато с дровами».

   Радио для жителей хутора – первый информатор. Особенно для стариков. Считай, целый день не выключается. Одним нравится Хасбулатов, очень уж интересно ведет Съезд. Другие никак не поймут, вокруг чего там весь сыр-бор разгорелся между парламентом и правительством. Хоть бы какой заезжий человек поговорил на все эти темы. Раньше бывало… Смотрели как Зыкина по телевизору на вопросы отвечала, как про Россию с уважением говорила. Понравилось. Вообще русские песни здесь любят. Однако высказали свое признание и Пугачевой. «Дает, девка. Такие песни веселые поет».

   На маленьком пятачке у дома Афанасовых зашел разговор о будущем сельского хозяйства. Мнение едино: поодиночке трудно осилить большое дело. И словно в подтверждение своих слов показали в сторону маленькой фигурки, копошащейся на вспаханном склоне огорода. Это Матрена Васильевна Окорокова. Огород боронует. Помочь некому, а у соседей сил нет. Тут бы, конечно, неплохо колхозу бороной раз-два пройти. Минутное дело.

   «А что, наши продукты уже никому не нужны? – задает вопрос Мария Федоровна Колесник. – Что-то неохотно и молоко собирают, и яички сдать никуда невозможно, хоть на дороге бей».

   Ее поддержали все дружно. Действительно, договор между хозяйством и молокосдатчиками так и не подписан. В то время, как катастрофически идет снижение производства молока, неохотно собирают его у хуторян. Думают, что отоваривать молоко бы не только грубым кормом, а и чем-нибудь посущественнее. И почему никто не приезжает закупить у них яички? В Высоком в магазине не принимают, а больше не знают, куда их девать. И это в то время, когда цена на этот продукт высокая и на полках он не залеживается.

   Дешевых, которая снабжает продуктами первой необходимости хуторян, тоже никак не поймет, как это не находится людей, способных организовать настоящий закуп излишков сельхозпродуктов? Это же так не современно. Вот внуки приедут из Россоши, бледные, худенькие, а здесь, на свежем воздухе, да деревенских харчах силу набирают. Значит, полезны они.

   После того, как расформировали молочную ферму, на хутор наведывается начальство все реже и реже. Да и не только начальство, а вообще представители районных служб, организаций. Словом, интересовали всех эти люди в пору своей работы. Сейчас они оставлены практически один на один со своими проблемами. Вы представляете, читатель, свою жизнь более года без подключенного газового баллона? Это в эпоху новых революционных преобразований?! По-моему, далеко не каждый стал бы с этим мириться. Они как-то не спешат с жалобами. И если бы меня «не занесло» сюда, то так бы никому и не рассказали о своих проблемах. Да и то, беззлобно, с юмором, как было в рассказе о том, как трудно достать бутылочку к пасхе, чтобы порадовать мужей в честь такого праздника. Мужья-то тогда душой отходят, хорошие слова для жен находят. А это в текучке дел стало редким.

   Еще немного времени пройдет, и запоет, заставив стать мягче самую суровую душу, соловей. По словам хуторян, он здесь хозяин весь май и нет с ним никакого сладу. И жители нескольких дворов, не растерявших жилой дух, будут внимать этому пению, как сейчас внимают первому буйству зелени и напоенному свежестью воздуху. Весна – гнездовье для надежды. Так неужели мы разорим его своим прагматизмом и равнодушием к тем, кто еще вчера, смущаясь и волнуясь, получал награды за честный труд?

С.Суханова