Память не уйдет в запас.

   Перекладина,  сооруженная возле своего дома, поскрипывала под весом тела, когда он начинал свои каждодневные тренировки. Но всем мальчишеским сердцем он понимал, что в этой жизни мужчина должен быть сильным не только духом, но и телом. И поэтому, вновь и вновь подходил к построенному самостоятельно спортивному снаряду.

   Потом, готовясь к первому в своей жизни парашютному прыжку в горах Средней Азии, Сергей не раз вспомнит далекий дом и перекладину возле него.

   Все-таки не  испытываешь восторга от предстоящего прыжка. Юрасовские холмы, которые считал высокими, не могут сравниться с теми горами, где он и такие же парни начинали изучать азы солдатской службы. Высота была явно не та. И рядом с товарищами крепла уверенность в том‚ что, все будет хорошо. С этим чувством и шагнул в раскрытый люк самолета.

   Сейчас, когда жизнь Сергея Нестеренко пошла по мирному кругу, словно в немом кино, возникают в памяти будни афганской службы. Не отпускает память, не дает забыть, несмотря на то, что почти семь лет прошло после демобилизации.

   Не так давно вернулся оттуда Владимир Молчанов. Когда Сергей  в атаки ходил, он школьную программу штурмовал. Да так уж вышло, что не одно поколение наших ребят постигает уроки мужества на опаленной земле Афгана. Встретились, как самые близкие люди. Жадно Сергей вглядывался в особый загар Владимира и задал один вопрос: «Как так?» В нем был заключен только им понятный смысл. Там война, а значит – кровь и лишения, там смерть принимает вполне реальные очертания, обрывая в самом начале такие юные жизни. Но Афганистан будет для них едва ли не самым ярким впечатлением всей жизни. Не только той, что позади, но и будущей. Потому что истинную цену жизни нельзя познать у цветного телевизора с миской добротной похлебки. Так можно долго отсидеть, чувствуя себя между тем вполне приличным человеком. Гораздо сложнее, презирая собственный страх, жадно любя жизнь, без опыта шагнуть из окопчика под град пуль.

   Знаете, как это было впервые у Сергея? На третий день после прибытия в Афганистан и определения во взвод огневой поддержки, взял его взводный на операцию. Он не растерялся, поскольку прошел неплохую подготовку в учебном подразделении.

   В Союзе, но ранее неизведанное чувство соединило его тело с землей. В голове единственная цель: «А ведь, правда, стреляют». Потом уже она не посещала его. Привык к службе.

   О ней рассказывают фотографии в альбоме, безжалостно растерзанном цензурой. А может, и вовсе не безжалостно, поскольку любительский объектив запечатлевал нередко и совсем небезобидные военные будни.

   Какие молодые лица, какие молодые руки сжимают в руках оружие. Вот сидят они кружком возле огромного камня. Улыбаются, а под глазами темные полукружья. Этот снимок сделан в дозоре, а сну предшествовал марш-бросок.

   Вот другой снимок. Кто этот усатый красавец с офицерскими погонами?

   Рассказ Сергея Нестеренко:

   Эта фотография мне дорога. Впрочем, это даже не то слово. Я физически ощущаю афганскую жару и тоненький посвист пуль, когда смотрю на неё, это Саша - старший лейтенант из Ленинграда, где теперь живет его молодая вдова с дочкой.

   Это он меня на третий день взял на операцию. Это он и словом и взглядом поддерживал в первые дни службы в Афганистане. Погиб, под самый Новый год, когда мы охраняли дорогу возле Баглана. Эта дорога связывает Кабул с Союзом. В Афганистане не бывает легких боев. Враги афганской революции немилосердны. Вот и Сашу сразила пуля. Умер не сразу. Уже потом, на моих руках. Я был в то время уже заместителем командира взвода. Стал в этом бою командиром без назначения.

   Не хочу говорить красивых слов, но не поддаются описанию чувства двадцатилетнего человека, когда на его руках умирает боевой товарищ. Не дай бог никому испытать такое.

   Сергей, а теперь я хочу рассказать читателям об арбузах. Вот уже шесть лет при взгляде на колхозную бахчу у тебя сжимается сердце. Почему? Ведь это такой мирный продукт.

   Зимой душманы спускаются с гор. А летом это самое надежное у них пристанище. Здесь готовятся к боевым вылазкам, здесь зализывают раны. Прячутся в горных кишлаках, срывая зло на мирном населении. Не раз в составе горно-десантного батальона сбрасывали Сергея и его товарищей на парашютах в горы. Потом путь по карте к месту расположения духов. С полной выкладкой. По гористой местности, порой совсем неприступной. Каждому - по фляжке воды. Должно хватить.

   Однажды так шли трое суток. Жажда в нестерпимый зной дело особенное. Говорят, что лучше голодному. Но вот почти мальчишеский радостный крик: «Ребята, арбузы!» И действительно, на небольшом клочке распаханной земли у небольшого кишлака завилась тугая плеть арбуза. Чем хуже воды сочная его мякоть?

   Ребята кинулись к бахче, разбивали о колено зеленых красавцев. И тут автоматная очередь разорвала тишину, душманы! Они поливали огнем наших ребят, укрывшись в кишлаке. Красная мякоть арбузов смешивалась с кровью... Горное эхо далеко разнесло шум боя.

   В конце концов, выбили душманов из кишлака. И трудно было измерить жалость к ребятам, для которых этот бой стал последним. Так и ушли они в вечность с арбузным соком, застывшим на губах.

   Но остались и другие воспоминания. Недалеко от части, арбузное поле охраняла афганцы. Не раз ребята поглядывали в эту сторону, горя желанием изведать этой вкусноты. Но как? Стоп. Трижды в день каждый афганец, положив на землю коврик, опускался на него коленями и  глядя на восток, совершал молитву. Помешать этому практически не мог никто. А если? Ну, конечно же, пока сторожа молятся, почему бы не сорвать пару арбузов? Мальчишество? Может быть, но именно оно не давало ожесточиться душе.

   Сын вместе с взводом огневой поддержки уходил на задание, а мать получала спокойные письма, в которых он рассказывал о нормальной службе в южных широтах нашей страны. Очень уж не хотелось Сергею волновать ее, недавно потерявшую мужа, да и не отличающуюся крепким здоровьем. Но сердце ее неспокойно было, его ведь не обманешь.

   Когда бронетранспортер подорвался на мине в Зеленой долине недалеко от Самангана, Сергей, охнув от боли, подумал: «Ну, вот и рассекретился». Большой беды та мина не принесла: были только последствия от сильного удара. Кто отделался контузией, а Сергей попал в госпиталь с переломами ребер. Госпиталь был в Ташкенте. И полетело домой письмо: «Мама, заболел 6олезнью Боткина. В тот момент ничего, как говорится, лучшего Сергей придумать не мог. А брат матери, прочитал письмо, заподозрил что-то неладное. «Откуда Серега такую болезнь себе подцепил?»

   Сергей лежал в госпитале,  начальником которого был Дмитрий Иванович Мирошник - родной брат тогдашнего председателя колхоза «Красная звезда», откуда и забирался в армию Нестеренко. Но земляки так и не узнали об этом. Потом, после службы как-то зовет Николай Иванович: «Приди, брат приехал, я рассказал ему о тебе, хочет встретиться».

   Встретились, как два близких человека.

   - Сергей, а если бы встретились вы там и Дмитрий Иванович предложил бы тебе такой вариант: помогу остаться в Союзе, ты бы согласился? Я задаю этот вопрос и чувствую, как сжимается мое сердце, неужели сейчас последует ответ «Да». Но Сергей смотрит на меня, вдруг изменился взглядом и говорит «Это было бы более, чем предательство. Человека попавшего в госпиталь, ждут с каким-то особым нетерпением. Вот и я не забуду шагавших мне навстречу ребят из взвода «огневой поддержки».

   Сергей Нестеренко вернулся домой в 1982 году. Долго не мог привыкнуть к мирной жизни. Доходило до курьезов. Пойдя в клуб, а буйно зеленеющие кусты вызывают чувство опасности. Резкий звук - и он ищет место, откуда лучше огонь вести. А то и бухнется плашмя на дорогу.  Утром дома, первое время никак не мог понять, почему тихо, а в громовые раскаты соскакивал с кровати в поисках оружия. Мама только головой качала. Она поняла, что сын был на войне, что довелось ему видеть то, что далеко не каждому выпадает в этой жизни. Сейчас Сергей с юмором вспоминает об этом. Он вообще парень веселый, неунывающий. Старается страстей не нагнетать. Зачем? Тот, кто не был там, не поймет до конца.

   Он после армии механизатором работал. Не смог. Нет, работать он умеет, но во многом не устроили тогдашние подрядные отношения в коллективе. После Афганистана любая человеческая разболтанность ему казалась чудовищной. Пересел на бульдозер. Хватает у него забот и зимой и летом, и на ферме, и на колхозных дорогах. Часто рассказывает товарищам о службе.

   Женился. Дочка,  увлеченно таскающая по комнате игрушки, еще не понимает, что пришлось испытать отцу. Для нее фотографии из афганского альбома и кадры военных фильмов одно и то же.

   Стал спокойнее спать ночами. Но во сне нет-нет,  да и выбрасывают его с парашютом над горами и холмами Афганистана, и как в замедленной киносъемке идут перед ним лица товарищей, запыленные и прожаренные солнцем. Прошлое не отпускает. Он буквально привязан к телевизору, когда идут афганские сюжеты, в тот миг для него не существует ничего второстепенного. Жена Лида говорит: «Не дозовешься, ничего не слышит». Не обижайся, Лида. Афганистан для Сергея стал точкой особого отсчета времени, да и не только времени, но и понимания многих человеческих чувств. Долга, например. Тревожные сообщения продолжают поступать оттуда, а значит, продолжается суровое испытание вчерашних мальчишек, которые не дают в обиду афганский народ. Сердцем он с ними.

С. Суханова.